Путь большевика

В уютной столовой на стене портрет ученика и соратника Ленина, одного из лучших представителей старой партийной гвардии, Виктора Павловича Ногина. Мы беседуем с его женой Ольгой Павловной. Вся ее молодость тоже прошла в активной революционной борьбе.

—  Как вы познакомились с Виктором Павловичем?

— Это было в Женеве в конце 1905 года. В начале русско-японской войны — я тогда училась в Петербурге на Бестужевских курсах — в столице забастовали рабочие. Студенты к ним присоединились, в том числе и я. За участие в забастовках мне запретили учиться на курсах, лишили права поступления в какое-либо учебное заведение. Вот и уехала я в Женеву, чтоб дальше   учиться.   Виктор Павлович Ногин тогда тоже жил в Женеве. Он бежал из ссылки с Кольского полуострова. Здесь работал под руководством Ленина, в частности руководил кружком пропагандистов для России. Я вступила в этот кружок, там мы и познакомились. Вскоре Виктор Павлович уехал в Россию: началась   революция   1905   года.

—   А когда вы    снова    встретились?

—   На родину я вернулась через год. Приехала в Саратов, и сразу с головой ушла в революционную работу. Я уже была членом партии. Однажды, помнится, это было в 1908 году, я устраивала свидание Виктора Павловича с одним из работников Московского комитета партии. В квартире, где должно было произойти свидание, полиция устроила засаду, и нас всех арестовали. К счастью, никаких прямых улик у полиции не оказалось. Виктор Павлович отделался ссылкой в Тобольскую губернию. Скоро он бежал оттуда и вновь работал по заданию партии то в Петербурге, то в Москве. Мужем и женой мы стали в 1910 году. Тогда Виктор Павлович входил в состав Русского Бюро ЦК и жил в Туле. Я в то время училась в Москве, и была связной между московскими товарищами и Виктором Павловичем. Однажды, приехав в Тулу, я собиралась у него задержаться подольше. Но 26 марта нас обоих арестовали. Я тогда ждала ребенка.

В Тульской пересыльной тюрьме мы просидели четыре месяца. Потом Виктора Павловича отправили в ссылку в Верхоянск на четыре года, а меня — на три года в Саратов под надзор полиции. Верхоянск — место столь отдаленное, что бежать оттуда не было никакой возможности. Виктор Павлович  пробыл там три  года.

— Сохранились ли  у  вас фотографии мужа, его письма, документы?

Ольга Павловна достает большой портфель. Рассматриваю фотографии. На одной Виктор Павлович, остриженный под машинку, с усами, в полосатой арестантской рубахе.

— Это 1904 год. Тогда он сидел в тюрьме в Ломже,— объясняет Ольга Павловна.— А это — в ссылке в селе Назаровском,    1901 год...

И дальше фотографии, сделанные в различных ссылках и тюрьмах Российской империи.

На стол рядом с фотографиями ложатся толстые тетрадки в клеенчатых переплетах. Беру одну из них. Ее листы сброшюрованы и скреплены сургучной печатью Александровской            пересыльной
тюрьмы в Иркутске, где, ожидая этапа в Верхоянск, Виктор Павлович просидел восемь месяцев.

Листая эту тетрадь, поражаешься, сколь широк круг проблем, которые изучал революционер: английское судопроизводство, положение крестьянства в Германии, различные вопросы естествознания, уроки стенографии, немецкого языка...

— Виктор Павлович всю жизнь учился,— рассказывает Ольга Павловна.— Работой он был загружен предельно, и потому нам редко удавалось побыть вместе. Такова уж судьба революционеров. Только однажды, уже после Октябрьской революции, когда муж серьезно болел, мы всей семьей проводили отпуск в Крыму. Несмотря на болезнь, Виктор Павлович был очень веселый, любил бывать с детьми, рассказывал им английские сказки. Кончился отпуск, и опять кипучая большая государственная работа, которую прервала только смерть. Виктор Павлович Ногин скончался в мае 1924 года, на сорок шестом году жизни.