|
Репортаж Стефан ГЕЙМ Я верю в жизнь Если мы заглянем в прошлое, то увидим, что научные открытия всегда были одним из мощных двигателей истории. Эти открытия в свое время прозвучали похоронным звоном для феодального мира, и католическая церковь знала очень хорошо, почему она сожгла на костре Джордано Бруно и почему заставляла Галилея отказаться от его воззрений под угрозой пыток и мучений. Ученый-естествоиспытатель открывает новые возможности человека в борьбе с природой. Техник применяет законы, открытые ученым, на практике и помогает созданию новых орудий производства. И вот новые производительные силы делают прежние производственные отношения устаревшими и негодными. В порядок дня, как прекрасно сформулировал это Маркс, становится социальная революция. Профессор В. А. Петухов, с которым мы беседовали в Дубне, изложил свои мысли об этом очень сжато. — Каждое открытие в нашей науке — шаг к тому времени, когда все человеческие потребности смогут удовлетворяться с такой же легкостью, с какой вы дышите воздухом. Представьте себе то время, когда энергия будет добываться из воздуха. Что может быть дешевле и изобильнее! Но разве можно монополизировать воздух? И как сможет продолжать существовать капитализм, если основным источником всего, что необходимо для жизни, станет просто воздух?.. Да, подумал я, развитие науки тоже подрывает основы существования капитализма. Парадокс заключается в том, что многие буржуазные ученые не замечают, как с каждым своим новым научным открытием они углубляют могилу, уготованную для капиталистической общественной системы. Некоторые из них, впрочем, понимают это. В Дубне мне рассказали об одном известном западном физике, который на недавнем научном конгрессе в частной беседе заметил, что для укрепления своих позиций его правительство и правительства других западных стран должны были бы запретить под страхом смерти... всякие дальнейшие исследования в области ядерной физики, электроники и автоматизации! Но если бы даже капиталисты хотели этого, они не могут повторить попытку средневековой церкви задержать приход нового времени, наложив запрет на работу своих ученых. На одной трети земного шара, в странах социализма, наука ничем не скована, и соревнование с этой свободной наукой заставляет капиталистическую систему платить за ту веревку, на которой она же сама будет повешена. И хотя большинство западных ученых и мыслителей не осознает отчетливо то новое, что уже принесла человечеству история, это факт, что на Западе умами ученых овладевает глубокое — чтобы не сказать трагическое — чувство беспокойства, неловкости, страха. Не кто иной, как сам профессор Норберт Винер, который назвал словом «кибернетика» новую науку о самоуправляющихся и думающих машинах, в своей книге о кибернетике писал: «...После завершения второй промышленной революции рядовой человек средних или ниже средних способностей не будет иметь ничего, что кто-нибудь другой захотел бы купить...» Вот оно, зерно рассуждений Винера о будущем мире! Он рисует его себе так: небольшие группы высококвалифицированных специалистов, имеющие в своем распоряжении огромное количество чрезвычайно сложных машин, производят все, что может потребить общество, в то время, как остальные люди, которые обычно продавали свои руки, потому что у них не было ничего другого для продажи, не смогут продавать даже их, так как рабочая сила этих людей уже больше не нужна... Некоторые «мыслители» на Западе договариваются до того, что общество задохнется от своего собственного изобилия, что люди среди полного изобилия будут жить на уровне, который едва позволит им поддерживать жизнь. С одной стороны, полеты в космос, полупроводники, ядерная энергия, а с другой — «человек средних способностей», ковыряющийся в куче отбросов, — так представляют они себе картину будущего. Насколько оптимистичнее, насколько увереннее в себе и в том обществе, в котором он живет, профессор Петухов из Дубны! Он закончил свой разговор со мной следующими словами: — Раз все человеческие потребности будут удовлетворяться с такой же легкостью, с какой вы дышите воздухом, человек сможет сосредоточить силы на подлинной цели своего существования, на настоящей жизни. Человечество идет к этому... Норберт Винер тоже ищет «выход» из отчаянного положения. Хотя он отнюдь не марксист, он предлагает избежать жестокой судьбы для людей, которые не имеют «ничего, что кто-нибудь другой захотел бы купить», путем создания «общества, основанного на человеческих ценностях, а не на купле-продаже». Таково весьма многозначительное признание идеолога буржуазной кибернетики. И Винер продолжает: «Чтобы достичь этого общества, нам придется многое обдумать и за многое бороться, и прежде всего бороться за наши идеи, если только обстоятельства будут нам благоприятствовать. В противном же случае кто знает, что произойдет?» Я мог бы назвать людей, которые знают. Одним из них был Карл Маркс. Но я хочу еще вернуться к «обычным людям средних способностей» профессора Винера, которые составляют большинство трудящихся. Что же случится с ними в том недалеком будущем, когда, в соответствии с мыслью профессора Петухова, источником всего, что необходимо для поддержания жизни, будет просто воздух? Я заранее предполагаю, конечно, что к этому времени повсюду будет создано общество, основанное на достоинствах человека, а не на купле и продаже; общество, в котором средства производства и распределение того, что произведено, больше не будут монополизированы меньшинством. Что же мы будем делать тогда, мы, «обычные люди средних способностей»? Играть в шашки, как те люди, которые работают на автоматической линии Автомобильного завода имени Лихачева? Сажать цветы вокруг дач? Ездить на рыбалку? Не говорите, что вы об этом только и мечтаете. Каждый любит играть в те игры, которые ему нравятся, или возиться в саду, или сидеть на берегу речки. Но делать это в течение целого дня? Каждый день в течение целого года? Нет, конечно, вы люди не такого склада. Вам совсем не хочется быть трутнями. Вы хотите работать! Но какую же работу вы хотите получить, вы, обыкновенный «человек средних способностей?» То, что забывает или не хочет понять профессор Винер, сегодня, в 1959 году, заключается в следующем: мы «обыкновенный и наши возможности «средни» только потому, что сегодня мы обладаем способностями 1959 года; нас тренировали десять, двадцать или тридцать лет назад для тех целей, которые можно было предвидеть в то время, — и не больше. Конечно, есть люди, обладающие большим талантом, чем другие. Но все же я осмеливаюсь утверждать, что средний человеческий ум — это орган, который обладает огромными возможностями развития, и для этого вовсе не нужны тысячелетия, а нужно лишь обучение. Я верю, что средний человек из народа, именно обычный человек, станет полновластным хозяином атомного ядра. Я верю, что интеллигенция рождается из рядов обыкновенных людей, таланты которых можно разбудить и развивать дальше. То, что я видел в Советском Союзе, люди, с которыми я встречался, беседы, которые у меня были, полностью подтвердили мое убеждение. Маленький сирота, который стал изобретателем автофазировки и руководителем работ на самом большом в мире ускорителе частиц; ученик в типографии, который стал инженером и директором автоматизированной электростанции; сыновья крестьян и рабочих, которые сегодня являются членами Академии наук и возглавляют научный прогресс человечества, — все это убедило меня в том, что на земле еще по-настоящему не используются настолько ресурсы ядер материи, и те возможности, которые скрыты в сером веществе, находящемся в наших черепных коробках. Нет, я не беспокоюсь о том, что «средний человек» не сможет выдержать требований будущего. Если человек, который в конечном счете есть не что иное, как сочетание высокоорганизованной материи, смог постепенно раскрыть тайны самой материи, частью которой он является, то я не вижу пределов тому, что он может свершить! Я верю в будущее. Я верю в человека. Я верю в жизнь. Мечты, вечное искание Будет глупо и едва ли поможет делу, которому я глубоко предан, если я скажу, что Советский Союз — это уже готовое царство электроники, автоматизации, атомной энергии. По дороге в Дубну рядом с оборудованными новейшей техникой шлюзами канала Москва — Волга лежит город Дмитров. Он кое в чем выглядит еще так, как, возможно, выглядел и сто лет тому назад: есть в нем и покосившиеся деревянные дома, и базарная площадь, окруженная старинными «рядами» с облезшей краской, и плохо замощенные улицы... Старое доживает свой век, и новое пробивается на его место. Нужно ли перечислять многочисленные причины, которые объясняют такие контрасты: войны, которые вынужден был вести советский народ против окружающих его врагов, отсталость страны, в которой Советы начали строительство нового общества... Насколько я могу судить, советские ученые, особенно физики, идут в первых рядах новых людей, созданных Советами. В советском ученом совмещены широкие знания в своей научной области, спокойное и объективное понимание возможностей науки и ее устремлений, глубокое чувство долга перед Родиной и человечеством, твердая убежденность в торжестве коммунизма, большое и чистое увлечение своим делом. Это относится в полной мере и к тем ученым, которые вышли из рабочих и крестьян, и к тем, кто рос в среде старой интеллигенции или даже в кругах прежней аристократии. Жизнь, которую они прожили, условия, в которых они работали, трудности, перенесенные ими вместе со всем народом, — все это создало когорту людей, искренне стремящихся и способных помочь своей стране завоевать великое будущее, а человечеству — желанный мир. Вопрос о войне и мире всегда возникал сам собой в моих беседах с советскими учеными. А там, где он не вырастал естественно из разговора, его ставил я: живя в Берлине, в расколотой надвое столице разделенной надвое страны, я, естественно, очень чувствителен к этой теме... Как и физики всего мира, советские физики знают, что силы природы, с которыми они имеют дело, способны вызвать величайшие разрушения. Каждый из них отдает себе полный отчет в том, какую страшную опасность могут представить эти силы в руках новоявленных гитлеровских вояк и Растленных империалистических политиканов наших дней. Нет, они не пацифисты того толка, которые в свое время надеялись, что мир может быть спасен полюбовным соглашением и законным браком между нефтяной империей Рокфеллеров и химической империей ИГ-Фарбениндустри. Советские ученые горячо и безоговорочно поддерживают советскую идею мирного сосуществования. Мне думается, что они не могли бы работать так спокойно и уверенно, заглядывая на десятилетия вперед, если бы сомневались в способности человечества обуздать современных крестоносцев с водородной бомбой в руках. Случилось так, что я беседовал с членом-корреспондентом Академии наук СССР Евгением Константиновичем Федоровым из Советского комитета по проведению Международного геофизического года как раз в тот день, когда пришло известие: американские бомбардировщики с грузом атомных бомб регулярно совершают полеты в направлении полярных границ Советского Союза. Я упомянул об этом в очень беспокойном тоне. Федоров только пожал плечами. — Удивляюсь вашим нервам! — сказал я.— Из какой толстой проволоки они сделаны? Он рассмеялся. Я почувствовал, что крепость нервов профессора Федорова — это лишь частичка общего настроения всех советских людей. Необходимые меры предосторожности страна приняла; а остальное сделает уверенность в собственных силах, в собственной правоте, вера в то, что здравый разум народов одолеет безумие войны. Когда появился на небосклоне советский спутник-1, обыватель на Западе стал задавать себе вопрос, а газеты поддерживали его в этом: как сумела советская наука и техника догнать технику Америки во многих областях, а в некоторых даже превзойти ее? Многие обозреватели искали ответ в том, что, во-первых, СССР тратит много денег на науку и, во-вторых, там высоко стоит техническое образование. Спору нет, оба объяснения верны. В Дубне я задал вопрос академику В. И. Векслеру о финансовой базе теоретических исследований, которые проводятся в советской физике. Он ответил: — Нам дают возможность не заботиться об этом. Мы сообщаем Академии наук обо всем, что собираемся делать, и когда наши планы утверждаются, деньги, оборудование, материалы оказываются к нашим услугам. Я не знаю случая, когда Советское правительство отказало бы в финансировании плана исследовательской работы, поддержанного авторитетной группой ученых. Однако в Соединенных Штатах тоже тратятся большие деньги на исследовательскую работу в области физики. Запуск советских спутников принес не только новые данные о составе ионосферы,— он вызвал панические вложения сотен миллионов долларов в не менее паническую программу «состязания в завоевании космоса». Но еще более важной причиной замечательных успехов советской науки мне представляется вторая — уровень образования в СССР. Советские высшие учебные заведения выпускают больше инженеров и научных работников, чем американские колледжи и университеты. Но различие здесь не только в количестве. Школа в Советском Союзе — нечто совсем иное, чем в Америке. Советская система обучения — это социалистическая система, она не ставит образование юноши и девушки в зависимость от доходов и положения папаши. Она ориентируется на таланты и способности людей, вышедших из всех слоев советского общества, всех народов и национальностей СССР, без какого-либо ограничения. А сколько способных людей остается в США за бортом науки благодаря дискриминации и изоляции талантливого негритянского народа! Сколько одаренных умов гибнет там из-за того, что сотни тысяч юношей и девушек должны бороться за кусок хлеба для семьи вместо того, чтобы учиться! И все-таки есть еще нечто, что лежит в основе бурного расцвета советской науки. Различие в строе государств не ограничивается только экономической и политической областями. Это различие пронизывает собой и личную жизнь каждого человека, формирует его ум и сердце. В Дубне доктор физико-математических наук В. П. Джелепов, имеющий, как мне кажется, склонность к социологии, подчеркнул это обстоятельство в разговоре со мной. — В социалистических странах, — сказал он, — достижения науки проникают в самые глубины народа; в капиталистических странах они покупаются и «потребляются» главным образом правящим меньшинством. Это имеет и психологическое значение: у нас стремление к научному знанию становится всеобщим и всеобъемлющим, там социальные условия тормозят тягу к науке... Ученые — это, конечно, люди; им не чуждо ничто человеческое. У многих из них сложный душевный склад, и есть много оттенков в том, как мотивирует каждый свою страсть к научному исканию. После того, как сдержанный до застенчивости академик В. И. Векслер немного «разогрелся» во время нашей беседы, я осмелился спросить его: — Что заставляет вас взваливать себе на плечи такую трудную работу, влезать все глубже и глубже в этот сложнейший мир ваших элементарных частиц? Любопытство? Или что-нибудь другое? Он довольно долго думал, прежде чем ответить. — Мне кажется, — сказал он наконец, — тут действует то же самое, что заставляет композитора создавать музыку, а писателя — писать романы... Видимо желание творить что-то новое, полезное, нужное людям!.. Профессор Б. М. Понтекорво, этот строгий и точный экспериментатор, восклицал, показывая мне синхроциклотрон: «Разве это не пре-е-е-красно?!» И тут же он сказал, что есть две категории ученых: одни бывают счастливы, когда лабораторный эксперимент подтверждает теоретические ожидания; для других интересное начинается только тогда, когда эксперимент укладывает теорию на обе лопатки... — Мне, — сказал весело Понтекорво, — нравится больше вторая категория. И снова о мечте Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что в ней, в мечте, — ключ к сердцу даже самых хмурых на вид и неразговорчивых советских ученых, своеобразный «Сезам, откройся!». Вообще говоря, заставить ученых развязать язык — дело не такое уж легкое. Они охотно рассказывают о собственной работе и работе своих коллег, о своих лабораторных и опытных установках. Но мне всегда хотелось большего. Я хотел добраться до «клеток», из которых созданы эти люди, узнать их взгляды, чувства, историю их жизни. И разумеется, их мечты. Из тех, с которыми я встречался, не было ни одного, кто не был бы внутренне воспламенен в том или другой степени какой-либо научной мечтой. Самый скупой на слова — профессор В. А. Трапезников из Института автоматики и телемеханики — сказал мне: — Мечты... Конечно, то, что мы делаем здесь, граничит с фантастикой. Разве это не фантастика — создать системы машин, которые выполняют работу, требовавшую раньше человеческого усилия, напряжения человеческой мысли? Это вдохновляет... И я не вижу пределов тому, что может быть сделано... В не столь далеком будущем у нас будут полностью автоматизированные заводы.- В них воплотятся надежды и мечты — да, мечты! — всех, кто работает у нас в институте... Заведующий лабораторией электрических явлений в полупроводниках ленинградец В. П. Жузе мечтал о том времени, когда верным помощником человека, снимающим с него все тяготы физического труда, станут крохотные трудолюбивые гномы — полупроводники. О том же в самых разнообразных формах говорила молодежь — студенты, ассистенты, лаборанты — те, которые привыкли работать коллективно, группами, и в спорах и соревновании двигать вперед науку. И я не помню ни одного, который выглядел бы так будто он пришел в науку из-за денег или потому, что эта работа легче, чем работа в шахте. Человек двадцать молодежи собралось по моей просьбе в Физическом институте имени П. Н. Лебедева Академии наук на «вечер вопросов и ответов». Они расспрашивали меня о той стране, из которой я приехал,— об Америке о западной литературе, о том, как я чувствую себя, живя в стране, две трети территории которой прикованы к прошлому, а одна треть смотрит в будущее. Я же расспрашивал их о том мире, в котором живут они. Я дал им ключ к беседе: мечты! О, эти «фанатики», сидевшие в комнате Физического института! Наталья Ирисова — та самая, которую я раньше видел возле счетной машины «Урал»,— сказала мне теперь, что она могла иметь лучше оплачиваемую должность в редакции научного журнала, но ей не хотелось делать «обыденную» работу — в физике она ежедневно находит что-то новое, и это «очень, очень увлекает». Владимир Алямовский, светловолосый парень с обветренным лицом, говорил о счастье. Его счастье — видеть, как народ получает все больше того, в чем нуждается. И он не хочет ничего другого, кроме участия в строительстве такой жизни, когда счастливы будут все. «А быть счастливым, — он старательно подыскивал слова, — это... когда твоя жизнь и труд поднимают тебя, делают выше, умнее и работоспособнее...» Юрий Морозов, с тонкими чертами лица и сверкающими глазами, раньше мечтал быть строителем кораблей с атомными двигателями, но так пришлось, что он занялся проблемами люминесценции; а Альфред Блажевич доказывал мне, что нет другого мерила для твоих планов и надежд, для всего, что ты делаешь в науке, технике или хозяйстве, кроме мерила служения народу. 
Научные сотрудники физического института имени П. Н. Лебедева Академии наук СССР; слева направо: Ю. В. Морозов, кандидат физико-математических наук Н. В. Карлов, В. Н. Алямовский и А. И. Блажевич. Фото Е. Уманова. Изяслав Пацкевич, молодой белорус, говорил о коммунистическом обществе; при коммунизме невозможны будут войны, подчеркивал он; в изобилии будет все то, что надо человеку для жизни; всякий сможет выбирать себе род деятельности, который ему по душе... Фанатики?.. Нет, они не были фанатиками. И уж, во всяком случае, не были теми болтунами, которые прикрывают свой собственный эгоизм, свое равнодушие трескучими словами о любви к ближним, бедным и обездоленным. Это были здоровые, живые, интеллигентные молодые люди, которые на собственном опыте научились видеть жизнь, природу и историю в великой перспективе того благородного дела, которое вершит их народ. В их энтузиазме было много от ясного и непреклонного духа их товарищей, которые отстаивали голодающий, пылающий от бомб Ленинград дней войны; и тех, кто до этого строил заводы первой пятилетки; и тех, кто сегодня осваивает безбрежные целинные земли — короче говоря, той советской молодежи, которая утверждает в веках славу своей социалистической Родины, Я чувствовал и себя молодым среди этой прекрасной молодежи. Потому что я сердцем разделял их мечту — древнюю, великую мечту человечества, которая выражена в простых словах: «От каждого — по способностям, каждому — по потребностям!» Журнал «Огонек», №10, 1959
Просмотров: 1769
Дата: Четверг, 25 Апреля 2013
Комментарии к статье:
Добавить комментарий:
|
