|
В феврале в советской печати было опубликовано сообщение Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР о том, что за последнее время советскими органами государственной безопасности обезврежено несколько групп агентов американской и турецкой разведок, заброшенных в СССР с территории Турции. В Грузинской ССР были захвачены и арестованы шпионы Кумела-Гиль Риза Айдын оглы (он же Риза Хаджи Айдын оглы) и Иса Камиль оглы (он же Иса Гюнеш Камиль оглы). Ниже публикуется очерк о подвиге пограничников, задержавших этих матерых шпионов. Случилось это в августовскую ночь, когда все вокруг утопало в густой, непроглядной темени. Старший наряда Воронцов и его молодой напарник проверяли пограничную полосу. Шли бесшумно, чутко вслушиваясь в ночные шорохи. Когда два года назад Воронцов впервые вышел на охрану государственной границы, в каждом шорохе ему мерещились нарушители, и он с трудом удерживался от желания открыть огонь. Но постепенно освоился, привык и теперь редко когда ошибался. И вот пограничники ушли далеко от заставы, перевалили через горб небольшого склона и стали приближаться к району старых контрабандистских троп и убежищ. Неожиданно впереди раздался подозрительный шорох. Пограничники остановились, затаили дыхание. — Что это? — шепотом спросил младший наряда. Он помолчал, потом добавил неуверенно: — Вроде зверек прошмыгнул... — Тут, пожалуй, двуногим зверем пахнет, — шепнул в ответ Воронцов. — Думаешь, нарушитель? — Похоже на то. Пройдя несколько метров, они залегли, чтобы прослушать местность. Было тихо. Тогда Воронцов привстал и, осторожно освещая пограничную полосу фонарем, проверил, нет ли следов. Две нижние проволоки забора оказались перерезанными, и концы их аккуратно прижаты к столбу. Явный расчет на то, что ночью, даже при свете фонаря они сольются с темно-серой поверхностью столба и замечены не будут. — Проскочили, проклятые! — сокрушенно проговорил Воронцов. Итак, значит, границу перешли двое, и обуты они, как показали следы, в старые калоши с истертой подошвой. Это неспроста: калоши оставляли почти незаметные следы и не скользили на камнях. На одной из колючек проволочного заграждения была обнаружена крохотная полоска темной хлопчатобумажной ткани, очевидно, один из нарушителей зацепился одеждой. Собака по следу не пошла, она вертелась на месте, отфыркивалась, виновато скулила: след был обработан специальным препаратом. Пограничники с тревогой смотрели в ту сторону, куда вели сле ды. Там, в седеющем сумраке, темнели громады гор, изрытые теснинами и наглухо прикрытые дремучими лесами. Всюду — в ущельях и на скалах — зияли пещеры. — Да-а... стреляные волки, знали, куда идти, — покачал головой офицер Птицын, прибывший по сигналу Воронцова. С этой минуты начался трудный, многодневный поиск, в который, помимо пограничников, включились колхозники окрестных сел, пастухи высокогорных кочевок, лесники. Поисковые группы прочесывали леса, обшаривали скалы, ущелья, пещеры, но все было тщетно: нарушители словно в воду канули. Чувствовалось, что это были разведчики опытные, хитрые. Они не стали удирать от границы сломя голову, а где-то затаились и терпеливо дожидались конца устроенной пограничниками блокады. — Ничего, вылезут, покажутся, найдем, — утверждали опытные пограничники. И они не ошиблись. ...Вечерело. На небе еще стойко держались краски догорающего заката, а в складках гор уже залегли сумерки. В кустах, при въезде на висячий мост, перекинутый через бурную реку, притаился часовой. Он привычно глянул вверх на ущелье, сбегающее к мосту, и от неожиданности замер. Еле приметной тропинкой, петлявшей по левому склону, спускались двое: один — высокий, другой — приземистый. Оба в темных телогрейках, с котомками за плечами. Шли осторожно, озираясь по сторонам, приближались к часовому. Затаив дыхание, часовой не спускал с них глаз. А они все ближе, ближе... — Стой! Кто идет?! Неизвестные на мгновение застыли, словно парализованные, и вдруг метнулись в кусты. Часовой поднял тревогу. Прибыла поисковая группа с собакой. — Надо быстрее: ведь ускользнут в два счета. — Не бойся, от Наждака не ускользнут, — успокаивал Запорожский, — лишь бы на след напасть! Инструктор службы собак комсомолец Анатолий Михайлов стоял со своим четвероногим другом чуть поодаль. Услышав разговор товарищей, он наклонился, потрепал Наждака за щеки и шепотом спросил: — Ну как, не уйдут от нас? Умный пес прижимался к его коленям, нетерпеливо перебирал лапами и возбужденно повизгивал, как бы говорил: «Ну что за вопрос?» Поглаживая Наждака, Анатолий внимательно прислушивался к разговору офицера Калинина с часовым. — А вы запомнили то место, откуда они метнулись в кусты? Найдете в темноте? — допытывался Калинин. — Так точно. Запомнил, найду, — ответил часовой. Все вместе поднялись в гору. — Здесь, — показал солдат. Отослав его, Калинин подозвал поближе пограничников. — По всем данным, это они. Со времени их бегства от моста прошло полтора часа, значит, они сейчас далеко. Задача — догнать, обезвредить и живыми доставить в отряд. Стрелять только в крайнем случае. Надвинув на лоб фуражку и закрепив ее ремешком за подбородок, Михайлов подвел Наждака к месту, указанному часовым, и скомандовал: — След! Наждак бросился обнюхивать кусты, камни, немного потоптался на тропинке, потом вдруг заволновался, натянул поводок и решительно устремился в гору. Обежав небольшую падь, он повернул назад и, забирая чуть правее моста, выбежал с Михайловым на вершину скалы, нависающей над рекой. Он спустился по водостоку на несколько метров вниз и приготовился, как показалось Михайлову, прыгнуть с большой высоты в воду. Посветив вокруг фонарем, Анатолий успокоился: Наждак тянул его на тропинку, опоясывающую скалу карнизом. Правда, карниз был так узок, что продвигаться по нему можно только боком, да и то небезопасно: скала почти отвесная, а до воды метров сорок. Но на раздумье времени не было, и Михайлов смело пошел за Наждаком. Местами выветрившийся край карниза крошился, отваливался, ноги Анатолия срывались, и он еле успевал хвататься за каменные выступы, чтобы не грохнуться «низ. Сердце в такие мгновения замирало, дыхание перехватывало. А снизу доносился шум реки, пугающей бурными всплесками, скрежетом камней. Но вот тропинка круто пошла вниз и вскоре вывела на каменистое ложе водостока, извивающегося по ущелью. Запрокинув голову, Михайлов посветил вверх фонарем. Это означало: «Все в порядке!». Первым к нему поспешил старший сержант Запорожский. Пробираясь напрямик, он впотьмах угодил на скользкий пласт обрывистого откоса й с шумом скатился на дно водостока. Остальные пограничники осторожно направились тем же карнизом, по которому прошел Михайлов. С противоположной стороны им подсвечивали фарами шоферы. Наждак вел пограничников вдоль берега, то взбираясь на голые крутые скалы, то пробираясь на головокружительной высоте по еле приметным козьим тропам. Чувствовалось, что нарушители, будучи людьми ловкими, хорошо натренированными в ходьбе по горам, преднамеренно избрали такой трудный путь в надежде, что пограничники не догонят их. На третьем километре Наждак резко свернул вправо и стал карабкаться в гору. Было ясно: повернули к границе. Обратно бегут... Подъем становился все круче, труднее. На пути часто вставали заросли, скалы, обрывистые щели, осыпи. А тут еще ночь, как назло, выдалась душной, безветренной. Мокрая от пота одежда неприятно приставала к телу, метала движению. Дважды минутная стрелка часов обошла вокруг своей оси. Позади остались многие километры, а следы вели все выше. Взбираться на крутую гору становилось все тяжелее; выбиваясь из сил, Михайлов и Запорожский попали в глубокую яму. Выбраться из нее можно было, лишь став один другому на плечи. Запорожский подставил Михайлову спину, хотя сам еле держался на ногах. Так, помогая друг другу, они подходили к перевалу. На фоне посеревшего неба он вырисовывался тупоголовой вершиной. А метров на сорок ниже, не доходя до него, темнела полоса мелколесья. — Доберемся вон до тех кустов и немного передохнем, — сказал Анатолий. Но в это время из кустов беспорядочно захлопали пистолетные выстрелы. «Они! Догнали!» — обрадованно подумал Михайлов и, забыв о смертельной опасности, бросился в полный рост к кустам. — Назад! Ложись! — властным голосом остановил его Запорожский. Пограничники залегли и, помня наказ Калинина; брать нарушителей живыми, — открыли ответный огонь поверх кустов. Вражеские пули вспарывали вокруг пограничников землю, со свистом проносились над головой. Наждак, находившийся на несколько метров впереди, вдруг начал злобно лаять. — Лежать! — крикнул Михайлов, дернув за поводок, но в ту же минуту Наждак жалобно взвыл, и Анатолий почувствовал, как веревка в его руке обвисла. Значит, теперь на Наждака рассчитывать нельзя. Михайлов вскочил, бросился влево, в обход лазутчикам. Запорожский понял его и стал заходить справа. — Сдавайтесь! Вы окружены! — крикнул Анатолий, приближаясь к кустам. Стрельба прекратилась. Но когда пограничники сошлись, лазутчиков уже не было. Гонимые страхом, они с трудом ускользнули и подались на перевал. Михайлов окликнул собаку: может, жива? Жалобно скуля, Наждак с трудом приковылял к нему, повалился на бок. Пока Анатолий перевязывал ему рану, Наждак жалобно повизгивал, тянулся мордой к Михайлову и норовил лизнуть в щеку. — Вставай, надо спешить! — стал тормошить его Михайлов, покончив с перевязкой. Наждак вскочил, сделал шаг и, взвыв от боли, повалился. — Ну-ка, еще раз поднимись, попробуй, Наждак, шпионы ведь уходят! — сдерживая волнение, уговаривал Анатолий, будто собака могла понять его.— Возьми след! При слове «след» Наждак вздрогнул, вскочил и на трех ногах завихлял к кустам, потом кинулся к перевалу. За перевалом гора полого сбегала в неглубокую седловину. А за ней начинался подъем на следующую, еще более крутую гору. Следы нарушителей вели туда. — Обратно убегают, проклятые, — определил Запорожский. — А что, если нам податься вправо и открыть стрельбу, они решат, что появилась еще одна группа пограничников, а? Может, испугаются и повернут вниз, к реке. Как думаешь? — спросил Михайлов. Хитрость удалась. Нарушители действительно повернули на север, к реке. Михайлов и Запорожский обрадовались. Спускаться с горы по следам лазутчиков было куда легче, чем подниматься. Наждак побежал энергичнее, и по его поведению чувствовалось, что нарушители уже близко. Где-то впереди неожиданно раздался шум, отдаленно напоминающий обвал. — О, слышишь? Это они загудели! — весело воскликнул Михайлов. Вскоре он очутился на краю обрыва и остановился. В предутреннем сумраке внизу белела масса — не то отполированного стоками воды каменного откоса, не то щебенки обвала. «Что же делать? — заколебался на миг Анатолий, — А, была не была!» Спустил с обрыва ноги и пополз по щебенке вниз, как на салазках. На скате он зацепился за выступ камня, перевернулся и метров тридцать кубарем катился к подошве обвала. Острые камни рвали одежду, впивались в тело и так громко шуршали, будто вся гора пришла в движение. Запорожский скатился более удачно, Увидев внизу лежащего без движения Михайлова, бросился к нему. — Анатолий, жив? Михайлов приподнялся, ощупал лицо, грудь, ноги. — Кажется, жив, — ответил он глухо, потом быстро вскочил на ноги и вслед за Наждаком подался дальше. Нарушителей они заметили, выйдя на высокогорный луг. — Стой! — крикнул Михайлов. Но враги, сбрасывая на бегу телогрейки и теряя обоймы с патронами, уходили. Отстреливаясь, они перебегали от камня к камню, пока не скрылись в ущелье. Пограничники преследовали их по пятам. Но внезапно свалился Наждак. Он дрожал, как в лихорадке. Повязки на его ноге не было, очевидно, он потерял ее давно, и так разбередил рану, что она вздулась и сильно кровоточила, Михайлов наскоро перевязал собаку и попытался расшевелить ее снова. Наждак несколько раз вскакивал, пробегал метров десять и падал, вскакивая, снова полз, наконец, качаясь из стороны в сторону, как пьяный, свалился окончательно и не мог даже поднять головы. Пограничники осмотрелись. Не-далеко от них, на соседнем склоне, мигнули автомобильные фары. — Смотри, — тронул Запорожский Михайлова за плечо. — Это нам подают сигналы. Вскоре к Михайлову и Запорожскому подошла новая группа пограничников, возглавляемая офицером Светилко. Отправив Наждака с машиной в отряд, Михайлов и Запорожский повели группу дальше, по следам нарушителей. Светало. Продвигаясь цепью по ущелью, пограничники обшаривали каждый куст, каждую ямку, осматривали щели между валунами. Впереди других шли неутомимые Михайлов и Запорожский. Вдруг им преградили путь два валуна высотою в рост человека. Забравшись наверх, Анатолий крикнул: — Лежку нашел! Оказалось, что между валунами был лаз в небольшую пещерку. На ее стенках, покрытых лишайником, оставлены царапины, а на песчаном дне — четкие отпечатки истертых калош. — Да, следы свежие, — согласился Светилко, Из-за перевала выглянуло солнце, осветив затененные места. Группа пограничников спустилась по ущелью еще немного ниже — и снова находка. Раздвигая густой кустарник, лейтенант Сельменский обнаружил на пушистом мху свежие вмятины — тут, видимо, лежали два человека: один — высокий, другой — приземистый. Под мхом были наспех спрятаны пищевые концентраты. Видно, туго пришлось лазутчикам, раз они в панике бросали даже продукты. Обойдя вставшую на пути скалу, ущелье раздвинулось, образовав гигантскую чашу. В центре ее ютилось небольшое озерцо, охваченное плотной стеной камыша. Над озерцом дрожала легкая пелена утреннего тумана. А вдали, из-за каменистой террасы, выглядывала еще большая стена камышовых зарослей, оцепивших второе, подернутое дымкой, озеро. От него до реки оставалось уже не более трехсот метров открытого пространства. Притихшие и напряженные, вошли пограничники в заросли камыша. Прочесать камышовые заросли — дело нелегкое. Нарушителей не было. Только у второго озера Михайлов увидел следы все тех же стертых калош. Они вели в камыши. — Здесь, — кивнул Светилко на озеро, И тут же послышались всплески воды, в воздух взвились потревоженные утки. — Эй, вы, на озере, сдавайтесь! — крикнул Светилко. Озеро безмолвствовало, и только утки долго еще кружились над ним. Окинув взором заросли, Светилко решил, что силами тринадцати человек такой массив не прочесать, и попросил по рации подкрепление. — Пока они прибудут, разрешите нам немного пошарить с края, — попросил Михайлов. — Ладно, только вглубь не залезайте. Вскоре Сельменский выбежал из зарослей, радостный, возбужденный: в руках у него были два новых крупнокалиберных пистолета иностранной марки, Михайлов притащил большой пакет, обернутый в водонепроницаемую бумагу. В нем оказались фальшивые документы, крупная сумма советских денег. — Чувствуют, что песенка их спета, вот и рассовывают все по камышам, — сказал Светилко. В это время прибыло подкрепление. С оружием наизготовку пограничники вошли в камыш. Он стоял высокий, густой и, казалось, неприступный, Сросшиеся корневища сердито чавкали под ногами. — Встать! — разнесся по озеру неожиданно громкий окрик Кудряшева, — Только не стреляйте! — умоляюще отозвался кто-то из нарушителей. На голоса бросились другие пограничники, подбежал и Светилко. Нарушители лежали на продолговатой кочке в одном белье, с которого стекала вода. Ясно, они только что вылезли из озера. Вид у них был жалкий: лица бледные, волосы слиплись, глаза застыли в животном страхе. Один из задержанных назвался именем Байримова Мулазима Курбановича, другой — Сабриева Исы Камаловича. Впоследствии, на допросе, они сознались, что имена эти вымышлены, что на самом деле один из них Кумела-Гиль Риза Айдын оглы (он же Риза Хаджи Айдын оглы), другой—Иса Камиль оглы (он же Иса Гюнеш Камиль оглы), что оба являются старыми шпионами турецкой разведки. В Советский Союз они прибыли с серьезными заданиями. Перед этим прошли курс обучения у американских разведчиков. * * * С тех пор прошло несколько недель. И вот мы разговариваем с Михайловым и Запорожским. Между ними удобно расположился их верный друг и помощник Наждак, теперь уже бодрый, здоровый, веселый. Как и раньше, Михайлов выходит охранять границу вместе с ним. С напряженным вниманием прослушал я эту историю. Рассказывал больше Михайлов. Решительным взглядом, рыжеватыми кудрями, непослушно выползавшими из-под фуражки, и упрямым носом с горбинкой Анатолий напоминал бравого донского казака, На самом деле он белорус. Вырос под Москвой, в Волоколамске. До призыва в пограничные войска работал опалубщиком на стройках Ленинграда. Изредка одним — двумя словами Анатолия дополнял Запорожский, Когда же мы попросили его рассказывать, он недоуменно пожал плечами: — А мне, собственно, и говорить-то уже нечего: Михайлов все вам рассказал...— Широко раскрытые, будто чем-то удивленные глаза его смотрели сосредоточенно и немножко задумчиво, — Скоро демобилизуюсь. В Оренбург поеду, к матери. Снова за руль сяду,— делился он своими думами. — И обязательно учиться буду. Я перевожу взгляд на окно и вижу вдали вершины гор. Где-то за ними лежит та страна, откуда приползли к нам лазутчики, пойманные сидящими против меня воинами-комсомольцами. * * * Позже, уже в Москве, я узнал, что за находчивость и отвагу Анатолий Михайлов и Борис Запорожский награждены орденами Красной Заезды. Иван ЗОЛОТАРЬ. Журнал «Огонек», №13, 1959
Просмотров: 5441
Дата: Суббота, 01 Июня 2013
Комментарии к статье:
Добавить комментарий:
|
