Случай в воздухе

С. Н. ПЕРЕВЕРТКИН

генерал-полковник

Герой Советского Союза

Случай, о котором я хочу рассказать, действительно имел место в пору Великой Отечественной войны.

Шел март 1943 года. Бойцы Н-ской армии продвигались на запад вдоль магистрали Москва-Минск, через Гжатск, Вязьму в направлении на Дорогобуж.

Гитлеровцы, отступая, уничтожали все на своем пути. Горели города, села, деревни. Гарь и дым стлались по обожженной советской земле. Дороги были разбтиы.

Очень часто, и особенно ночью, удары наступающих советских войск были неожиданными для противника. Помню, однажды наши солдаты, вступив в деревню, вдруг заметили немецкого офицера на лыжах. Спокойно подойдя к дому, в котором он жил до вступления наших подразделений, гитлеровец снял лыжи, привел себя в порядок и шагнул на крыльцо. Каково же было его изумление, когда он увидел наших солдат! На допросе фашист удивлялся: «Как вы здесь оказались, ведь деревню занимает моя рота?» Его поправили: «Не занимает, а занимала»...

Отгремели бои за город Вязьму. Первый эшелон штаба Н-ской армии только что разместился в деревне Бабьи Горы, в нескольких километрах западнее Вязьмы. Офицеры сразу же приступили к делу: запрашивали у подчиненных штабов обстановку, готовили новые расчеты, писали сводки и донесения. Для поддержания устойчивой связи с подчиненными частями использовалось все: телефон, радио, самолеты, автомашины... И, тем не менее, во второй половине дня была потеряна связь с Н-ской дивизией, наступавшей на главном направлении, вдоль магистрали Москва-Минск и на станцию Издешково. Все попытки наладить эту связь оказались безуспешными. А сделать это следовало незамедлительно: надо было уточнить обстановку на участке дивизии и поставить ей новую боевую задачу на следующий день.

                                                           Летчик А. П. Маслов

Тогда начальник штаба армии генерал-майор Борис Алексеевич Пигаревич решил сам вылететь на самолете «ПО-2» в район боевых действий дивизии.

       Читатели, и особенно военные, законно могут задать вопрос: как же начальник штаба армии решился во время наступления оставить свой штаб и отправиться в одну из подчиненных дивизий? Дело обстояло так. Получив принципиальное решение командующего соединением, начальник штаба отдал всем частям необходимые распоряжения, и только до одной части этот приказ не дошел. Надо было действовать немедленно, и Пигаревич лично вылетел в дивизию. Он был уверен, что к приезду командующего успеет сделать все необходимое и вернуться.

До наступления темноты оставалось не более двух часов. Полет должен был занять 20-30 минут. Погода выдалась отличная; на полях еще лежал снег, хотя днем весеннее солнце уже начинало подтачивать снежный наст.

Летчик старший лейтенант Маслов быстро подготовил машину и через несколько минут поднялся в воздух. Самолет был на лыжах.

Еще перед взлетом летчик и его «пассажир» — начальник штаба — внимательно осмотрели небо: не видно ли где вражеских истребителей? Нет, в небе чисто. Ничто не предвещало беды, случившейся буквально через несколько минут.

В те годы, летая на самолетах связи, мы всегда глубоко верили в искусство наших летчиков. Старший лейтенант Маслов был прекрасным мастером своего дела. Не раз уходил он от врага на бреющем полете, лавируя между холмами, по оврагам и лесным просекам. У нас никогда и в мыслях не было, что его могут сбить; поэтому никто не задумывался о том, что на крайний случай в задней кабине должна быть вторая ручка управления.

Других правил придерживался начальник штаба. Он, когда садился в самолет, независимо от обстановки всегда вставлял на свое место вторую ручку управления: а вдруг что случится?

Искушенные в этом деле люди, особенно летчики, скажут: значит, он умел управлять самолетом? Нет, генерал Пигаревич никогда в жизни не заводил мотора самолета на земле, не взлетал с аэродрома, не управлял самолетом в воздухе, никогда не сажал его на землю. Как все военные люди, он знал лишь общие законы полета.              Так вот. Следуя своему неизменному правилу, своей привычке к точности, генерал поставил вторую ручку управления на свое место. Больше того, он подготовил пулемет для воздушной стрельбы.

После небольшого разбега «ПО-2» буквально с огородов деревни Бабьи Горы поднялся в воздух и на бреющем пошел заданным курсом. Маслов и Пигаревич внимательно смотрели по сторонам.

Через десять минут вдали показалась станция Издешково. Она горела. Дым поднимался высоко в небо. На земле, по дорогам в сторону Издешкова, двигались обозы и войска. Желая лучше осмотреть с воздуха район станции, генерал приказал летчику подняться еще выше, метров до шестисот.

Набирая высоту, Маслов все свое внимание сосредоточил на линии фронта, а генерал Пигаревич, наблюдая за местностью, сличал ее с картой. Оба забыли о главном: следить за воздушной обстановкой.

А в это время, возвращаясь с разведки наших тылов, в сторону линии фронта летел фашистский разведчик «Ю-88». Увидев наш самолет, он быстро нагнал его и, пролетая мимо, буквально в упор, с близкой дистанции, дал длинную пулеметную очередь.

Машина была изрешечена. Летчик Маслов поник на своем сиденье. Самолет потерял управление и пошел вниз...                                                     

Вместе с командующим армией мы к вечеру прибыли на командный пункт в Бабьи Горы. Нас встретил полковник Мостинский и доложил обстановку. На вопрос командующего: «Где начальник штаба?» — он сообщил: генерал два часа назад вылетел в Н-скую часть и до сих пор не вернулся. Попытки установить связь с этой дивизией пока успеха не имели. Ничего не известно и о судьбе вылетевшего туда начальника штаба.

Что было делать? Мы испробовали все меры для розыска генерала Пигаревича. Теперь оставалось терпеливо ждать.

Вскоре в штаб явился незнакомый солдат. Представившись шофером Н-ской части, он доложил, что привез на своей машине убитого летчика в звании полковника. Мы не понимали, в чем дело. Никакого полковника авиации у нас в штабе не было. Я вышел на улицу, где стояла грузовая машина.

Шофер откинул задний борт, и при свете карманного фонаря я увидел в машине санитарные носилки, а на них — мертвого летчика с погонами старшего лейтенанта. Предчувствуя недоброе, я быстро вскочил в кузов машины и осветил фонарем лицо убитого. То был Маслов, наш летчик, улетевший с начальником штаба. Шофер просто перепутал погоны и принял старшего лейтенанта за полковника. В этих строках трудно передать чувство горечи, которое охватило нас.

Шофер ничего не мог ответить толком. Он рассказал, что в деревне, через которую проходила их часть, его вызвали к командиру. Когда он прибыл, в машину поставили носилки с убитым летчиком и приказали отвезти его в штаб, в деревню Бабьи Горы. О самолете ему ничего не известно.

        А какова судьба Пигаревича? Если убит летчик, то...

Хотелось верить, что генерал не погиб.

Командующий армией приказал немедленно выслать офицера на той же грузовой машине в деревню, откуда доставили тело старшего лейтенанта Маслова.

Все мы заранее тяжело переживали весть, которую должен был привезти этот офицер. Мы любили нашего начальника штаба за человечность, за его спокойствие, за штабную культуру и постоянную заботу о нас, подчиненных ему офицерах.

И вот когда мы уже потеряли всякую надежду на благополучный исход, в штаб прибыла легковая машина, которая привезла генерала Пигаревича, привезла живым и здоровым! А потом, когда радостное волнение улеглось, мы стали удивляться: как же могло произойти, что «пассажир» остался жив, если летчик убит в воздухе?

                                                   Генерал-полковник Б. А. Пигаревич

Вот что рассказал нам Борис Алексеевич:

— Когда самолет, поднявшись на высоту около шестисот метров, летел в направлении Издешкова, я заметил промелькнувший слева «Ю-88». Выстрелов я не слышал, но увидел, как впереди сидящий Маслов поник головой, весь словно обмяк на своем сиденье. Кровь забрызгала козырек моей кабины. Самолет, потеряв управление, пошел вниз.

Мне сразу стало ясно, что Маслов убит. Я инстинктивно схватил ручку управления и резко потянул ее на себя. Мотор работал ровно и спокойно. Когда самолет пошел вверх, я отдал ручку от себя, и «ПО-2» стал снижаться. Так, действуя рулями высоты и глубины, я поставил ноги на педали управления рулем поворота. В конце концов мне удалось найти среднюю горизонтальную точку полета, и я предоставил самолет тяговой силе мотора. Мозг лихорадочно работал: как быть, что делать дальше? Ясно одно: надо спасать машину, тогда будет спасена и моя жизнь. Между тем самолет шел к линии фронта. Его надо во что бы то ни стало развернуть в обратную сторону. Но как это сделать?

Я вспоминал, что при левом вираже ручку управления нужно медленно наклонять влево и постепенно нажимать на левую педаль, прибавляя при этом количество оборотов. Отыскав сектор управления оборотами мотора, я попробовал так сделать.

       Первая моя попытка не увенчалась успехом. Самолет при вираже начал скользить на левое крыло и пошел на снижение. Выровняв машину в горизонтальный полет, я вновь попытался сделать вираж. Удача! Самолет теперь летел в наш тыл. Трудно передать чувство, охватившее меня, когда я убедился, что управляю машиной. Мотор работал безупречно, рули высоты и поворота действовали хорошо.

Но ведь летать бесконечно я не мог: бензин в баках рано или поздно должен кончиться. К тому же наступал вечер. Надо было думать, как и где посадить самолет. Первым делом нужно забрать посадочную площадку. Я сделал несколько разворотов вокруг какой-то деревни и вблизи ее высмотрел ровное, как мне казалось снежное поле.

Иду на посадку. Медленно подвожу самолет к земле, постепенно уменьшая количество оборотов мотора. И вдруг я почувствовал, по самолет начинает проваливаться, почти падать. Я сразу же увеличил количество оборотов и потянул ручку на себя. Самолет набрал высоту и снова перешел в горизонтальный полет. Делаю разворот и снова иду на посадку. И опять попытка не удалась. Сколько было этих попыток, я не помню. Посадить самолет оказалось самым трудным делом во всем этом страшном для меня полете. Однако хочешь не хочешь, а садиться надо...

В это время через деревню проходила Н-ская часть. Командир, заметив, что в небе кружится советский связной самолет, понаблюдав за его неудачными заходами на посадку, решил дождаться, чем же все это кончится. Он знал, что за последние дни наступления офицеры высших штабов чаще всего поддерживали связь с частями на самолетах. Не исключено, что самолет прилетел из штаба армии именно к нему в часть. К тому же странно: что это за летчик, который не может посадить свою машину?

Наконец, видимо, «летчику» надоело болтаться в воздухе. Самолет рывками стал терять высоту. В двух метрах от земли мотор заглох, и машина, задрав нос кверху, как говорится, плюхнулась на лыжи, пробежала несколько метров и замерла.

Самолет сел от деревни метрах в двухстах. Командир части ждал, что вот сейчас на крыло выдйут летчик и штабной офицер. Никто не показывался. Надо было проверить, в чем же дело. Командир вместе с адъютантом и группой солдат подбежали к самолету. Глазам их представилась такая картина. В передней кабине лежит убитый летчик. Шлем и комбинезон залиты кровью. На заднем сиденье недвижно застыл человек в комбинезоне и летном шлеме. Сначала вынули из кабины летчика, положили его на снег. Когда начали вынимать второго летчика, тот обнаружил признаки жизни. Каково же было удивление командира части, когда в этом втором «летчике» он узнал начальника штаба своего соединения!

Борис Алексеевич от страшного перенапряжения и наступившей реакции не мог самостоятельно двигаться. Его усадили в машину и отвезли в штаб. Там он подробно рассказал о гибели Маслова, которого знал давно, как одного из самых боевых и самоотверженных офицеров летного состава. А тело замечательного летчика тем временем на другой машине привезли к нам.

Вот, собственно, и все.

Я не летчик. Может быть, мой рассказ страдает неточностями в авиационной терминологии, может быть, я неполно и неточно описал действия генерала Пигаревича при управлении самолетом, но я пишу это так, как рассказывали нам сам Борис Алексеевич и очевидцы его подвига. Пусть эта история послужит молодому поколению офицеров хорошим примером. Пусть наши офицеры настойчиво овладевают современной военной техникой и умело используют ее в бою.

Что касается Бориса Алексеевича Пигаревича, то он и поныне здравствует. Теперь он генерал-полковник и в меру своих сил и здоровья самоотверженно трудится на благо нашей Родины.

Просмотров: 3904

Дата: Пятница, 17 Февраля 2012

Комментарии к статье: